Шеншин (Афанасий Афанасьевич, он же Фет), - известный русский
поэт-лирик. Родился 23 ноября 1820 года неподалеку от города Мценска,
Орловской губернии, в деревне Новоселках, сыном богатого помещика,
ротмистра в отставке, Афанасия Неофитовича Шеншина. Последний женился за
границей на лютеранке, но без православного обряда, вследствие чего брак,
законный в Германии, был признан незаконным в России; когда же в России был
совершен обряд православного венчания, будущий поэт уже проживал под
материнской фамилией "Фет" (Foeth), считаясь внебрачным ребенком; только
под старость Фет стал хлопотать об узаконении и получил фамилию отца.
До 14 лет Ш. жил и учился дома, а затем в городе Верро (Лифляндский губернии), в
пансионе Кроммера. В 1837 г. его перевезли в Москву и поместили у М.П.
Погодина; вскоре за тем Ш. поступил в Московский университет, на
историко-филологический факультет. Почти все студенческое время Ш. прожил в
семье своего товарища по университету, будущего литературного критика
Аполлона Григорьева, имевшего влияние на развитие поэтического дара Ш.
Уже в 1840 г. появился в Москве первый сборник стихов Ш.: "Лирический пантеон
А. Ф.". Сборник успеха в публике не имел, но обратил на себя внимание
журналистики, и с 1842 г. в Погодинском "Москвитянине" нередко помещались
стихотворения Фета (сохранившего эту фамилию, в качестве литературного
псевдонима, до конца жизни) и А. Д. Галахов внес некоторые из них в первое
же издание своей "Хрестоматии", 1843 г. Наибольшее литературное влияние на Ш.,
как лирика, оказывал в то время Гейне.
Желание дослужиться до
дворянства побудило Фета поступить на военную службу. В 1845 г. он был
принял в кирасирский полк; в 1853 г. перешел в уланский гвардейский полк; в
крымскую кампанию находился в составе войск, охранявших Эстляндское
побережье; в 1858 г. вышел в отставку, подобно своему отцу,
штаб-ротмистром. Дворянских прав Ш., однако, достигнуть тогда не удалось:
необходимый для того ценз повышался по мере того, как Фет повышался по
службе.
Тем временем росла его поэтическая слава; успех вышедшей в 1850 г.
в Москве книги "Стихотворения А. Фета" открыл ему в Петербурге доступ в
кружок "Современника", где он познакомился c Тургеневым и В.П. Боткиным; с
последним он подружился, а первый уже в 1856 г. писал Фету: "Что вы мне
пишете о Гейне? - вы выше Гейне!" Позднее Ш. познакомился у Тургенева с
Л.Н. Толстым, вернувшимся из Севастополя.
Кружок "Современника" общими
силами выбрал, проредактировал и красиво напечатал новое собрание
"Стихотворений А.А. Фета" (Санкт-Петербург, 1856); в 1863 г. оно было
переиздано Солдатенковым в двух томах, причем во 2-й вошли переводы Горация
и др. Литературные успехи побудили Ш. оставить военную службу; к тому же он
в 1857 г. женился в Париже на Марье Петровне Боткиной и, чувствуя в себе
практическую жилку, решил посвятить себя, как Гораций, сельскому хозяйству.
В 1860 г. он купил хутор Степановку с 200 десятин земли, в Мценском уезде,
и энергично принялся хозяйничать, живя там безвыездно и лишь зимой наезжая
ненадолго в Москву. В течение десяти с лишком лет (1867 - 1877) Ш. был
мировым судьей и писал в это время в "Русском Вестнике" журнальные статьи о
сельских порядках ("Из деревни"), где выказал себя столь убежденным и
цепким русским "аграрием", что вскоре получил от народнической печати
кличку "крепостника". Хозяином Ш. оказался превосходным, в 1877 г. бросил
Степановку и купил за 105 000 рублей имение Воробьевку в Щигровском уезде,
Курской губернии, близ Коренной Пустыни; под конец жизни состояние Ш. дошло
до величины, которую можно назвать богатством.
В 1873 г. за Фетом была
утверждена фамилия Ш. со всеми связанными с нею правами. В 1881 г. Ш. купил
в Москве дом и стал приезжать в Воробьевку на весну и лето уже дачником,
сдав хозяйство управляющему. В это время довольства и почета Ш. с новой
энергией принялся за поэзию оригинальную и переводную, и за мемуары. Он
издал в Москве: четыре сборника лирических стихотворений "Вечерние огни"
(1883, 1885, 1888, 1891) и переводы Горация (1883), Ювенала (1885), Катулла
(1886), Тибулла (1886), Овидия (1887), Виргилия (1888), Проперция (1889),
Персия (1889) и Марциала (1891); перевод обеих частей "Фауста" Гете (1882 и
1888); написал мемуары "Ранние годы моей жизни, до 1848 г." (издание уже
посмертное, 1893) и "Мои воспоминания, 1848 - 1889 г." (в двух томах,
1890); перевод сочинений А. Шопенгауэра: 1) о четвертом корне закона
достаточного основания и 2) о воле в природе (1886) и "Мир, как воля и
представление" (2-е издание - 1888 г.).
28 и 29 января 1889 г. торжественно
отпразднован в Москве юбилей 50-летней литературной деятельности Фета;
вскоре после того ему было Высочайше пожаловано звание камергера. Скончался
Ш. 21 ноября 1892 г. в Москве, не дожив двух дней до 72 лет; похоронен в
родовом имении Шеншиных селе Клейменове, в Мценском уезде, в 25 верстах от
Орла. Посмертные издания его оригинальных стихотворений: в двух томах -
1894 г. ("Лирические стихотворения А. Фета", Санкт-Петербург, с биографией,
написанной К. Р. и под редакцией К. Р. и Н.Н. Страхова ) и в трех томах -
1901 г. ("Полное собрание стихотворений", Санкт-Петербург, под редакцией
Б.В. Никольского ).
Как личность, Ш. представляет собой своеобразный
продукт русской помещичьей и дворянской дореформенной среды; в 1862 г.,
Тургенев называет Ш., в письме к нему, "закоренелым и остервенелым
крепостником и поручиком старинного закала". К своему узаконению он
относился с болезненным самолюбием, вызывавшим насмешку того же Тургенева,
в письме к Ш. 1874 г. "как Фет, вы имели имя; как Шеншин, вы имеете только
фамилию". Другие отличительные черты его характера - крайний индивидуализм
и ревнивое отстаивание своей самостоятельности от посторонних влияний; так,
например, путешествуя по Италии, он завешивал окна, чтобы не смотреть на
тот вид, любоваться которым приглашала его сестра, а в России он убежал
однажды от жены, из концерта Бозио, вообразив, что его "обязывают"
восхищаться музыкой!
В пределах семьи и дружеского кружка Ш. отличался
мягкостью и добротой, о которых неоднократно, с большой и искренней
похвалой, отзываются в письмах к И. Тургенев, Л. Толстой, В. Боткин и др.
Индивидуализмом объясняется и практичность Ш., и его ярая борьба с
потравами и покосами, о которой он наивно докладывал публике в своих
журнальных статьях "Из деревни", в ущерб собственной своей репутации. Этим
же обуславливается равнодушие, какое обнаруживает Ш. в своих
"воспоминаниях" к великим политическим "вопросам", волновавшим его
современников. О событии 19 февраля 1861 г. Ш. говорит, что оно не
возбудило в нем ничего, "кроме детского любопытства".
Впервые услыхав
чтение "Обломова", Ш. заснул от скуки; он скучал за "Отцами и детьми"
Тургенева, а роман "Что делать" привел его в ужас, и он написал
полемическую статью в "Русский Вестник" Каткова, но столь резкую, что даже
Катков не решился ее напечатать. По поводу знакомства Тургенева с опальным
Шевченком, Ш. отметил в своих "воспоминаниях": недаром "приходилось
слышать, что Тургенев n'etait pas un enfant de bonne maison"! Шеншин не
возвышался даже до понимания литературно-сословных интересов; суждения Ш.
об обществе "Литературный фонд", по отзыву Тургенева (в 1872 г.), "говоря
без прикрас, возмутительны"; "было бы великим счастьем, если бы
действительно вы были самым бедным русским литератором"! - прибавляет
Тургенев.
В 1870-х годах в переписке Тургенева и Ш. встречается все больше
и больше резкостей ("вы нанюхались Катковского прелого духа!", писал в 1872
г. Тургенев) и разница в политических убеждениях, наконец, повела к
разрыву, о котором больше всего скорбел сам Фет. В 1878 г. Тургенев
возобновил переписку с Ш. и с грустной иронией пояснил ему: "старость,
приближая нас к окончательному упрощению, упрощает все жизненные отношения;
охотно пожимаю протянутую вами руку"... Говоря в своих "воспоминаниях" о
своей деятельности, как мирового судьи, поэт выражает полное презрение к
законам вообще и к законам о подсудности в частности. Как поэт, Фет
значительно возвышается над Ш. - человеком. Кажется, будто самые недостатки
человека превращаются в достоинства поэта: индивидуализм способствует
самоуглублению и самонаблюдению, без которых немыслим именно лирик, а
практицизм, неразлучный с материализмом, предполагает наличность той
чувственной любви к бытию, без которой невозможна яркая образность, столь
ценная в оригинальной лирике Ш. и в переводной его поэтике (в переводах
Горация и других античных классиков).
Главная литературная заслуга Ш. - в
оригинальной его лирике. Ш. никогда не забывает правила Вольтера "le secret
d'ennyer c'est celui de tout dire" и той "надписи" (tabula votiva) Шиллера
"Художник", которая (в переводе Минского) гласит: "Мастера прочих искусств
по тому, что он высказал, судят; мастер лишь слога блестит знаньем, о чем
умолчать". Ш. рассчитывает всегда на вдумчивого читателя и помнит мудрое
правило Аристотеля, что в наслаждении красотой есть элемент наслаждения
мышлением. Лучшим его стихотворениям всегда присущ лаконизм. Пример -
следующее восьмистишие из "Вечерних огней": "Не смейся, не дивися мне в
недоуменье детски-грубом, что перед этим дряхлым дубом я вновь стою по
старине. Немного листьев на челе больного старца уцелели; но вновь с весной
прилетели и жмутся горлинки в дупле". Тут поэт не договаривает того, что
сам он подобен дряхлому дубу, жизнерадостные мечты в его сердце - горлинкам
в дупле; читатель должен сам догадаться об этом - и читатель догадывается
легко и с удовольствием, так как стилистический лаконизм Фета тесно связан
с поэтическим символизмом, т. е. с красноречивым языком образов и картинных
параллелей.
Второе достоинство Фета как лирика, тесно связанное с его
символизмом, это - его аллегоризм, т. е. умение, точно обозначив в заглавии
предмет песнопения, подбирать к нему удачные поэтические сравнения,
оживляющие интерес к прозаическому явлению; примеры - стихотворения "На
железной дороге" (сравнение железнодорожного поезда с "огненным змеем") и
"Пароход" (сравнение парохода с "злым дельфином").
Третья добродетель
великого лирика - умение небрежно набрасывать слова, картины и образы, не
связывая их стилистически, в полной уверенности, что внутренняя связь даст
в результате то, что называется настроением; общеизвестные примеры:
"шепот... робкое дыханье... трели соловья"... и т. д. и "чудная картина,
как ты мне родна: белая равнина... полная луна"... и т. д. Такие
стихотворения особенно удобны для музыки, а именно для романса.
Неудивительно, что, с одной стороны, Фет целый разряд своих стихотворений
обозначил словом "мелодии", а с другой стороны, многие стихотворения Фета
иллюстрированы музыкой композиторами русскими ("Тихая звездная ночь", "На
заре ты ее не буди", "Не отходи от меня", "Я тебе ничего не скажу", музыка
Чайковского, и т. д.) и иностранными (та же "Тихая звездная ночь", "Шепот,
робкое дыханье" и "Я долго стоял неподвижно", музыка госпожи Виардо).
Четвертое положительное качество лирики Фета - его версификация, ритмически
разнообразная, благодаря разнообразию в числе стоп одного и того же размера
(пример: "Тихо вечер догорает" - 4-стопный ямб, "Горы золотые" - 3-стопный
и т. д., в том же порядке) и с удачными попытками новаторства в комбинации
двухсложных размеров с трехсложными, например, ямба с амфибрахием, что
давно уже практикуется в немецком стихосложении, теоретически допускалось у
нас на Руси уже Ломоносовым, но в русском стихосложении до Фета встречалась
очень редко (пример из "Вечерних огней", 1891 г.: "Давно в любви отрады
мало" - 4-стопный ямб - "без отзыва вздохи, без радости слезы" - 4-стопный
амфибрахий и т. д. в том же порядке).
Все названные достоинства присущи
всей вообще области Фетовской оригинальной лирике, независимо от ее
содержания. Иногда, однако, Фет теряет чувство меры и, обходя Сциллу
чрезмерной ясности и прозаичности, попадает в Харибду чрезмерной темноты и
поэтической напыщенности, игнорируя завет Тургенева относительно того, что
"недоумение - враг эстетического наслаждения", и забывая, что в словах
Шиллера о мудром умалчивании надо подчеркивать слово "мудрое" и что
Аристотелевское "наслаждение мышлением" исключает головоломную работу над
стихами-шарадами и стихами-ребусами. Например, когда в "Вечерних огнях"
Фет, воспевая красавицу, пишет: "Налету весенних порывов подвластный,
дохнул я струей и чистой и страстной у пленного ангела с веющих крыл", то
невольно вспоминаются слова Тургенева в письме в Фету 1858 г.: "Эдип,
разрешивший загадку Сфинкса, завыл бы от ужаса и побежал бы прочь от этих
двух хаотически-мутно-непостижимых стихов".
Об этих неясностях Фетовского
стиля следует упомянуть уже потому, что им подражают русские декаденты. По
содержанию своему, оригинальная поэтика Ш. может быть подразделена на
лирику настроений: 1) любовных, 2) природных, 3) философских и 4)
социальных. Как певец женщины и любви к ней, Фет может быть назван
славянским Гейне; это Гейне незлобивый, без социальной иронии и без мировой
скорби, но столь же тонкий и нервный, и даже еще более нежный. Если Фет
часто говорит в своих стихах о "благоуханном круге", окружающим женщину, то
и его любовная лирика - тесная область благоуханий, идеалистической
красоты.
Трудно вообразить себе более рыцарственно-нежное поклонение перед
женщиной, чем в стихах у Фета. Когда он говорит усталой красавице (в
стихотворении: "На двойном стекле узоры"): "Ты хитрила, ты скрывала, ты
была умна: ты давно не отдыхала, ты утомлена. Полон нежного волненья,
сладостной мечты, буду ждать успокоенья чистой красоты"; когда он, видя
влюбленную чету, чувства которой не поддаются выражению, с живейшим
волнением восклицает (в стихотворении "Она - ему образ мгновенный", 1892):
"Да кто это знает, да кто это выскажет им?"; когда трубадур поет с бодрым
весельем утреннюю серенаду: "Я пришел к тебе с приветом" и с тихой
нежностью вечернюю серенаду "Тихо вечер догорает"; когда он с истеричностью
страстно влюбленного заявляет своей возлюбленной (в стихотворении "О, не
зови!"), что ей не надо звать его словами: "И не зови - но песню наудачу
любви запой; на первый звук я, как дитя, заплачу, и - за тобой!"; когда он
зажигает перед женщиной свои "вечерние огни" "коленопреклонный и красотой
умиленный" (стихотворение 1883 г. "Полонянскому"); когда он же (в
стихотворении "Если радует утро тебя") просит деву: "подари эту розу поэту"
и обещает ей в обмен вечно-душистые стихи, "стихе умиленном найдешь эту
вечно-душистую розу", - возможно ли тогда не восхищаться этой любовной
лирикой, и не готова ли повторить, читая Фета, благодарная русская женщина
восклицание Евы в "Нюрнбергских мейстерзингерах" Рихарда Вагнера,
увенчивающей лаврами своего трубадура, Вальтера: "Никто, кроме тебя, не
может домогаться любви с таким обаянием!" ("Keiner, wie du, so suss zu
werben mag!").
Удачных любовно-лирических стихотворений у Ш. очень много;
их можно считать чуть ли не десятками. Большой знаток и ценитель природы
вообще и русской в особенности, Фет создал целый ряд шедевров и в сфере
лирики природных настроений; эту лирику следует искать у него под рубриками
"Весна. Лето. Осень. Снега. Море". Кому не известны по хрестоматиям
стихотворения "Печальная берега у моего окна", "Теплый ветер тихо веет,
жизнью свежей дышит степь", "На Днепре в половодье" ("Светало. Ветер гнул
упругое стекло")? А сколько еще у Фета стихотворений менее известных, но
подобных же и не худших! Природу он любит во всей ее совокупности, не
только пейзаж, но и царство растительное, и животное во всех деталях;
поэтому у него так хороши стихотворения "Первый ландыш", "Кукушка" (1886) и
"Рыбка" ("Тепло на солнышке", известна по хрестоматиям). Разнообразие
природных настроений у Фета поразительно; ему одинаково удаются и осенние
картинки (например "Хандра", с заключительными ее стихами: "Над дымящимся
стаканом остывающего чаю, слава Богу! понемногу, будто вечер, засыпаю".) и
весенняя (например, "Весна на дворе", с оптимистическим заключением: "В
эфире песнь дрожит и тает, на глыбе зеленеет рожь - и голос нежный
напевает: еще весну переживешь!").
В области этого рода лирики Фет стоит
наравне с Тютчевым, этим русским пантеистом или, точнее, панпсихистом,
одухотворяющим природу. Заметно ниже Тютчева Фет в своих лирических
стихотворениях, посвященных философским созерцаниям; но искренно
религиозный поэт, писавший свои "воспоминания" с целью проследить в своей
жизни "перст Божий", в "Вечерних огнях" дал несколько прекрасных образцов
отвлеченной философски-религиозной лирики. Таковы стихотворения "На
корабле" (1857), "Кому венец: богине ль красоты" (1865), "Не тем Господь
могуч, непостижим" (1879), "Когда Божественный бежал людских речей" (1883),
"Я потрясен, когда кругом" (1885) и т. д. Характерно для поэтики Фета
следующее различие между ним и Лермонтовым : в стихотворении "На воздушном
океане" (в "Демоне") Лермонтов воспевает байроническое бесстрастие небесных
светил, в стихотворении "Молятся звезды" (в "Вечерних огнях") Фет воспевает
кроткое и христиански-религиозное сострадание звезд к людям ("Слезы в
алмазном трепещут их взоре, - все же безмолвно горят их молитвы"); у
Лермонтова есть мировая скорбь, у Фета - лишь мировая любовь. Эта мировая
любовь Фета, однако, не глубока, ибо она не в силах объять человечество и
современно Ш. русское общество, волновавшееся в 1860-е годы широкими, до
известной степени общечеловеческими вопросами.
Социальная лирика Фета очень
слаба. Вместе с Майковым и Полонским он решил вовсе игнорировать
гражданскую поэзию, провозглашая ее парией среди других родов лирики.
Поминалось всуе имя Пушкина; проповедовалась теория "искусства для
искусства", совершенно произвольная, отождествлявшая с "искусством для
искусства" искусство без социальной тенденции, без социального содержания и
значения. Фет разделил это печальное заблуждение: "Вечерние огни" оказались
снабженными совершенно непоэтическими предисловиями на темы об "искусстве
для искусства", а в "Стихотворениях на случай" зазвучали резкие отголоски
Катковских передовиц. В стихотворении "К памятнику Пушкина" (1880) Ш.,
например, так характеризует современное ему русское общество: "Торжище...
где - гам и теснота, где здравый русский смысл примолк, как сирота, всех
громогласней - там, убийца и безбожник, кому печной горшок - всех помыслов
предел!".
В стихотворении "Перепел" (1885) Ш. хвалит "умную" литературную
"синичку", которая "тихо и умно сжилась с "железной клеткой", тогда как
"перепел" от "железных игол" себе "только лысину напрыгал"! Особое, не
очень значительное место в литературной деятельности Ш. занимают его
многочисленные переводы. Они отличаются дословностью, но слог их
значительно напряженнее, искусственнее и не правильнее, чем в оригинальной
лирике Фета. Ш. упустил из виду основной прием лучшего из русских
стихотворных переводчиков, Жуковского : переводить мысль, а не выражение
подлинника, заменяя эти выражения равносильными, но составленными в духе
русского языка; Жуковский этим приемом достигал легкости и грации своего
переводного стиха, почти не нуждавшегося в комментариях, которыми Фет
слишком уж обильно уснащает свои переводы античных классиков. Тем не менее
это все-таки лучшие стихотворные переводы из всех других, имеющихся на
русском литературном рынке и посвященных истолкованию тех же авторов.
Особенно известны Фетовские переводы Горация, которого Ш. переводил видимо
con amore, смакуя эпикурейскую поэзию античного лирика-помещика и мысленно
проводя параллели между идиллическим благодушечаньем Горация и собственным
деревенским житьем-бытьем. Обладая отличным знанием немецкого языка, Ш.
очень успешно перевел Шопенгауэра и "Фауста" Гете. В итоге, лучшая часть
оригинальной лирики Фета обеспечивает за ним весьма видное место не только
в русской, но и в западноевропейской поэзии XIX века. Лучшие статьи о Фете:
В. П. Боткина (1857), Владимира Соловьева ("Русское Обозрение", 1890, ? 12)
и Р. Дистерло (в том же журнале).
Всеволод Чешихин 1911
Поиск по ключевым словам (по творчеству и критике)
Самые встречающиеся слова:
АПОЛЛОН,
БЕЛЫХ,
БОГ,
БОРИСОВ,
БРАТ,
БЫВАЛО,
ВЕЧЕР,
ВИДЕ,
ВИДЕТЬ,
ВРЕМЯ,
ВЫШЕ,
ГЛАЗА,
ГОВОРИТЬ,
ГОДА,
ГОЛОВУ,
ГРИГОРЬЕВ,
ДАТЬ,
ДВА,
ДВЕРЬ,
ДЕЛО,
ДЕНЬ,
ДОЛГО,
ДОЛЖЕН,
ДОМА,
ДОРОГЕ,
ДОРОГИ,
ДРУГ,
ДУШИ,
ЖЕНА,
ЖИЗНИ,
ЗЕМЛЮ,
ЗНАЮ,
ИВАН,
ИДТИ,
КОМНАТУ,
КОНЕЦ,
ЛЕТА,
ЛИЦО,
ЛОШАДЕЙ,
ЛЮБЛЮ,
ЛЮДИ,
МАТЬ,
МЕСТО,
МИНУТУ,
МОЛОДОЙ,
МОСКВУ,
МЫСЛЬ,
НЕБОЛЬШОЙ,
НОВЫЙ,
НОГА,
НОЧЬ,
ОБРАЗОМ,
ОДИН,
ОКНА,
ОТВЕЧАЛ,
ОТЕЦ,
ПЕРВЫЙ,
ПЕРЕД,
ПИСЬМА,
ПОДОБНО,
ПОЛК,
ПОЛНОЙ,
ПОМНЮ,
ПОР,
ПОСЛЕДНИЙ,
ПОЭТ,
ПРАВО,
ПРЕКРАСНО,
ПРИХОДИЛО,
ПРИШЛО,
ПРОСИЛ,
РУКУ,
РУССКОЙ,
СЕРДЦЕ,
СЕСТРЫ,
СИЛЫ,
СКАЗАЛ,
СЛОВА,
СЛУЧАЕ,
СЛЫШУ,
СОВЕРШЕННО,
СПРОСИЛ,
СТАЛ,
СТАРЫЙ,
СТИХИ,
СТИХОТВОРЕНИЯ,
СТОИТ,
СТОЛ,
СТОРОНЫ,
ТРИ,
ТУРГЕНЕВ,
УЗНАЛ,
УТРОМ,
ФЕТА,
ХОРОШО,
ХОЧУ,
ЦЕЛЫЙ,
ЧАС,
ЧЕЛОВЕК,
ЧУВСТВО
|