Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ц"

1. Ранние годы моей жизни

Входимость: 1. Размер: 138кб.

Часть текста: моей жизни I Как бы педагоги и физиологи ни отнеслись к словам моим, я буду настойчиво утверждать: первым впечатлением, сохранившимся в моей памяти, было, что кудрявый, темно-русый мужчина, в светло-синем халате на черном калмыцком меху, подбрасывает меня под потолок, и мне было более страшно, чем приятно. Самые черты лица этого человека твердо врезались мне в память, так что я узнал его двадцать лет спустя, хотя в течение всего этого времени не видал даже его портрета. Этот человек был родной брат матери моей, сын Дармштадтского обер-кригскомиссара Карла Беккера, носивший в России имя Эрнста Карловича, точно так же, как мать моя, до присоединения к православной церкви, носила название Шарлотты Карловны {1}. Но как восприемником ее был родной брат отца моего Петр Неофитович, то мать в православии называлась Елизаветой Петровной. Такое светлое пятно на непроницаемом мраке памяти моей в данное время почти невероятно, так как мне не могло быть более 1 1/2 года от роду. Конечно, я ничего не помню, каким образом дядя Эрнст прибыл к нам в Новоселки и снова уехал в Дармштадт. Точно так же, как память моя до самых слабых сумерков своих находит лики моих родителей и моего крестного отца, дяди Петра Неофитовича, - я не помню времени, когда бы при мне не было крещеной немки Елизаветы Николаевны. Равным образом не помню нашего переезда во Мценск, в наемный дом с мезонином, по случаю службы отца в должности уездного предводителя дворянства. В этот период ребяческая память сохранила несколько совершенно ясных пятен. Так я помню прелестную девочку, сестру Анюту, годом моложе меня, и худощавого, болезненного мальчика, брата Васю, моложе меня на два года. Сестренку свою я любил с какою-то необузданностью, и когда набрасывался целовать ее пухленькие ручки и ножки, как бы перевязанные шелковинками, кончалось тем, что жестоко кусал девочку, и та...

2. Мои воспоминания. Часть 3

Входимость: 1. Размер: 150кб.

Часть текста: которой ничего не было. Правда, покойный наш отец сначала усердно помогал зятю в постройке, но впоследствии, по случаю строптивости последнего, совершенно откачнулся от Ивановского. К этому надо прибавить, что небольшой флигель Шеншиных, крытый соломой, в котором я был проездом на службу в Херсонскую губернию, год тому назад до описываемого времени сгорел. Но в настоящий приезд я нашел уже в Ивановском великолепный хотя не вполне еще отделанный, деревянный дом, крытый железом. Заметив мое удивление по поводу такой скорой постройки, зять мой со свойственною ему флегмой рассказал, что он этот дом купил, как есть целиком, верст за тридцать, у одной барыни, которая не стала в нем жить, гонимая привидениями, и продала его за 1500 рублей. "Ты увидишь, - сказал мне Алекс. Никит., - какие исправные лошади у наших мужиков; не менее исправны и опекунские глазовские; да старик князь Г. дал мне на подмогу пятьсот подвод. Плотники у нас свои: разобрали и, вот видишь, перевезли". Надо отдать справедливость Шеншиным, что, при постоянном денежном стеснении, они оба умели вести дом образцово. Можно сказать, что все у них блистало чистотой, начиная со столового и постельного белья и кончая последнею тарелкой; и обычные четыре блюда за обедом в два часа и за ужином в восемь часов - приготовлены были мастерски. - Вот, - сказал мне Алекс. Никит,...

3. Дядюшка и двоюродный братец

Входимость: 2. Размер: 141кб.

Часть текста: - сказала моя дама, обращаясь ко мне, - как ловко он несется с С...вой. Сейчас видно, что он счастлив. И точно, она прехорошенькая! Я кивнул головой в знак согласия. - Отчего вы так милостиво киваете головой? Неужели вы не удостоиваете сказать слова в честь красоты С...вой? - Когда солнце на небе, звезды... - Пожалуйста, без общих мест. Право, она прелестна, да и Ковалев такой милый... - Весьма приятно будет мне передать ему ваше лестное о нем мнение. - Это не одно мое мнение, но всех, кто его знает. Между тем мазурка кончилась. Стулья загремели, и я раскланялся с моей дамой. - На два слова, - сказал Ковалев, взяв меня под руку и отводя в соседнюю комнату. - Мы скоро уезжаем? - Сейчас же. - Как это можно? С последнего собрания, да еще и перед походом. - Мазурка кончена. Что ж тут делать? - Верно, будет полька, а может быть, и галопад. - Бог с ними! - Ну так слушай: у меня есть до тебя просьба. - Сделай милость... - Ты знаешь, мы выходим послезавтра в поход, а вам кажется, назначено месяца через два. - Да. - Когда вы выйдете, кто поступит на ваши квартиры? - Никто. - Ты где оставишь лишние вещи? - В моем казенном домике. - Кто за ними присмотрит? - Поселенный инвалид. - Позволь и мне прислать к тебе свой хлам, воз целый наберется. Чего там нет! Седел, мундштуков, корд, мебели, книг, старых бумаг - одним словом, всякой дряни... А нам велено очистить квартиры под резервы. - Пожалуйста, не ораторствуй, а присылай. - Спасибо. Прощай. Я уехал в гостиницу, переоделся и ...