Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Я"

1. Дядюшка и двоюродный братец

Входимость: 1. Размер: 141кб.

Часть текста: - Пожалуйста, без общих мест. Право, она прелестна, да и Ковалев такой милый... - Весьма приятно будет мне передать ему ваше лестное о нем мнение. - Это не одно мое мнение, но всех, кто его знает. Между тем мазурка кончилась. Стулья загремели, и я раскланялся с моей дамой. - На два слова, - сказал Ковалев, взяв меня под руку и отводя в соседнюю комнату. - Мы скоро уезжаем? - Сейчас же. - Как это можно? С последнего собрания, да еще и перед походом. - Мазурка кончена. Что ж тут делать? - Верно, будет полька, а может быть, и галопад. - Бог с ними! - Ну так слушай: у меня есть до тебя просьба. - Сделай милость... - Ты знаешь, мы выходим послезавтра в поход, а вам кажется, назначено месяца через два. - Да. - Когда вы выйдете, кто поступит на ваши квартиры? - Никто. - Ты где оставишь лишние вещи? - В моем казенном домике. - Кто за ними присмотрит? - Поселенный инвалид. - Позволь и мне прислать к тебе свой хлам, воз целый наберется. Чего там нет! Седел, мундштуков, корд, мебели, книг, старых бумаг - одним словом, всякой дряни... А нам велено очистить квартиры под резервы. - Пожалуйста, не ораторствуй, а присылай. - Спасибо. Прощай. Я уехал в гостиницу, переоделся и в восемь часов утра был уже в штабе полка. Когда полк наш, в свою очередь, выступил в поход, уланы, в которых служил Ковалев, были уже в Венгрии. В Новомиргороде нас остановили до особого приказания. Этого приказания мы ждали с...

2. Ранние годы моей жизни

Входимость: 1. Размер: 138кб.

Часть текста: узнал его двадцать лет спустя, хотя в течение всего этого времени не видал даже его портрета. Этот человек был родной брат матери моей, сын Дармштадтского обер-кригскомиссара Карла Беккера, носивший в России имя Эрнста Карловича, точно так же, как мать моя, до присоединения к православной церкви, носила название Шарлотты Карловны {1}. Но как восприемником ее был родной брат отца моего Петр Неофитович, то мать в православии называлась Елизаветой Петровной. Такое светлое пятно на непроницаемом мраке памяти моей в данное время почти невероятно, так как мне не могло быть более 1 1/2 года от роду. Конечно, я ничего не помню, каким образом дядя Эрнст прибыл к нам в Новоселки и снова уехал в Дармштадт. Точно так же, как память моя до самых слабых сумерков своих находит лики моих родителей и моего крестного отца, дяди Петра Неофитовича, - я не помню времени, когда бы при мне не было крещеной немки Елизаветы Николаевны. Равным образом не помню нашего переезда во Мценск, в наемный дом с мезонином, по случаю службы отца в должности уездного предводителя ...

3. Ранние годы моей жизни. Часть 2

Входимость: 1. Размер: 46кб.

Часть текста: с золоченым ободком и 300 рублей ассигнациями денег. Наконец, в переднюю кибитку, по возможности нагруженную, подобно задней, всяким добром, преимущественно конфектами в подарки, сели мы с отцом, а во второй следовала нянька с Любинькой, а на облучках ехали: Илья Афанасьевич и дорожный повар Афанасий, мой бывший учитель. Дети, если это возможно, еще большие эгоисты, чем взрослые, и прощаясь с матерью, я, гордый предстоящей, как я думал, свободой, не понимал, с какою материнскою нежностью разлучаюсь. Незадолго до нашего отъезда, годовой брат Петруша сильно заболел, и я как теперь помню на руках кормилицы выздоравливающего изнеможденного ребенка, едва держащего голову на исхудалой шее. Дядя Петр Неофитович, соскучась зимою в деревне, купил себе во Мценске небольшой домик, состоявший из передней, порядочной столовой и спальной. У него почти ежедневно обедали и по вечерам играли в карты артиллерийские офицеры, и он говорил шутя: "Я выставлю над крыльцом надпись: "Клуб для благородных людей". Вот к этому-то дому и подъехали наши кибитки по пути в Москву, и перед наступлением сумерков привели ямских лошадей. - Илюшка, - сказал Илье Афанасьевичу на прощанье дядя, - вот тебе по целковому вашим ямщикам, если они птицей пролетят первую станцию. Так и скажи им. К сожалению, мы попали в такие ухабы и развалы, при которых о птичьем полете нечего было и думать. Вероятно, избегая еще худшей дороги, мы поехали не на Тулу, а на Калугу, и это единственный раз в жизни, что мне удалось побывать в этом городе, в котором помню только громадное количество голубей, да надпись на окне постоялого двора: "Вы приехали в Калугу к любезному другу". В Москве, остановившись в гостинице Шевалдышева, на нижнем конце Тверской, отец...